— Так точно!
Работа под крышей милиции сводила риск скандала к минимуму. Начальник президентской охраны не может отвечать за действия каждого постового милиционера. Но каждый постовой милиционер имеет право проверить документы у показавшегося ему подозрительным гражданина.
— Действуй! И не дай бог ты его упустишь…
Глава 44
— Нет, ничего не получается, — сказал Степан Михайлович.
— Что, совсем ничего?
— Совершенно ничего. Я разговаривал с продавцами, они сказали, что нужного товара в наличии больше нет.
— Что значит больше?
— Что больше?
— Вы сказали, что «больше нет». То есть получается, что раньше был? Но закончился перед самым моим носом? Что его забрали другие, более везучие покупатели.
— Никто его не забирал. И ничего такого я не говорил. Товара нет, потому что нет.
— А аванса? Аванса тоже нет?
— Какого аванса?
— Который вы получили от меня при прошлой нашей встрече. Пятьдесят тысяч американских долларов.
— Ах, аванса…
— Аванса, аванса.
— Тут такое дело приключилось. Непредвиденное. Что мне пришлось. Потому что я был уверен. Тогда был уверен. Но я верну все до копейки. В самое ближайшее время…
— Мне не нужны деньги. Мне нужен товар.
— Товара нет.
— Почему нет?
— Я сам не вполне понимаю… И не могу с уверенностью сказать…
— Я могу принять отсутствие товара. Но не могу принять отсутствие объяснений. Почему наша сделка расторгнута? Что изменилось за это время? Прошлый раз вы достаточно уверенно заявляли о возможности приобретения необходимых мне изделий. И очень уверенно брали аванс.
— Продавец отказался сотрудничать со мной.
— По какой причине?
— По самой простой причине. По причине страха. Он боится Мозгу. И верит только Мозге.
— Но вы же не боялись, когда соглашались на сотрудничество?
— Я тоже боялся. И сейчас боюсь. Мозгу все боятся.
— То есть вы хотите сказать, что вопрос закупа может разрешить только ваш этот Мозга?
— Наверное. По крайней мере, продавец согласен работать только с ним.
— В таком случае мне надо встретиться с Мозгой.
— Это невозможно! Это категорически невозможно!
— Отчего?
— Ну хотя бы оттого, что вы его не знаете. Вернее, о нем не знаете! И даже имени его не слышали.
— Почему же не слышал? От вас слышал!
— Но это… но это нечестно! Если он узнает — мне не жить!
— Только давайте не будем о честности. Давайте будем о процентах, прибыли и товаре. Давайте разговаривать как бизнесмены. Мне нужен товар. Вы знаете человека, который может мне его предложить. Значит, мне нужен этот человек. Я готов оплатить ваши посреднические услуги.
— Как оплатить?
— Очень щедро оплатить. Я готов вернуть вам вашу расписку.
Это была хорошая цена. Это была очень хорошая цена. Много большая, чем полученная первоначально. Потому что условия сделки изменились. Потому что товара не было и, значит, не было возможности получить иностранный паспорт и сбежать в третью страну. А расписка была! У покупателя была!
— Вы, конечно, можете отказаться. Но тогда я выйду на продавца сам. И в качестве предоплаты предложу то, от чего вы отказались. Предложу вашу расписку. Я думаю, он оценит этот мой жест доброй воли.
— Вы не посмеете!
— Посмею. Мне нужен товар! Каким угодно способом! Ваша жизнь в качестве аванса — не самая больша цена. Очень приемлемая для меня цена.
— Он все равно не продаст вам товар! Даже если и сдадите меня.
— Почему?
— Я точно знаю, что не продаст! Он перестал его реализовывать. Он оставил его себе.
— Себе?! Зачем? Зачем ему такой бесполезный в быту товар? Зачем ему бомба? Это же не партия «Сникерсов», которую можно оставить, чтобы съесть. Может, он придерживает товар, чтобы поднять на него цену?
— Не знаю. Я только знаю, что он никому его не продает.
— Ну тогда тем более мне необходимо встретиться с ним. Раз товар в наличии. И раз товар у него. Мне нужен Мозга. Вам нужна расписка. По-моему, мы должны столковаться. Или если не с вами, то с помощью вашей расписки — с ним.
— Сволочь!
— Нет. Только предприниматель, ищущий свою выгоду. Принимайте единственно верное в вашем затруднительном случае решение. Сдавайте мне Мозгу. И получайте свой компромат. Тем более что вы все равно его сдали. Еще в прошлый раз. Когда раскрыли его имя. У вас есть только три выхода из положения: сказать все и получить расписку, смолчать и погибнуть от рук Мозги, получившего вашу расписку, или…
— Что или?
— Или достать мне обещанный товар.
— Я не могу этого сделать!
— Тогда список сокращается до двух пунктов. Сказать все. Или умереть, не сказав ничего. Промежуточный вариант — случайная гибель меня в результате побоев, нанесенных тупым предметом, — показал представитель на Степана Михайловича, — не рассматривается, так как в этом случае расписка будет передана адресату.
— Но как я вас выведу на Мозгу? Если я договорюсь о встрече, он все равно обо всем догадается. И тогда мне расписка не пригодится.
— А я не прошу вас меня с ним знакомить. Я прошу вывести на него. Например, сказать его адрес.
— У него нет постоянного адреса.
— Тогда его телефон.
— Номер его телефона никто не знает.
— Но ведь вы как-то с ним общаетесь?
— Он сам выходит на нужного ему человека, когда этого захочет. Или не выходит месяцами, если не захочет.
— Но где-то он бывает? Куда-то ходит? С кем-то встречается?
— Встречается. Но с теми, с кем встречается он, не могу встретиться я. И уж тем более вы.
— Кого вы имеете в виду?
— Равных ему по рангу друзей.
— Авторитетов преступного мира?
— Можете называть как угодно.
— Вы кого-то из них знаете?
— Кое-кого знаю. Вернее, знаю, где их можно найти. Их адресов вам хватит?
— Очень хочется надеяться. В первую очередь вам хочется…
Степан Михайлович судорожно кивнул. Ему действительно очень хотелось надеяться на то, что все закончится благополучно. То есть он останется жив и останется при деньгах. Ну или хотя бы относительно благополучно. То есть он останется жив и хотя бы при половине полученных капиталов. О самом плохом — об утрате всех денег — он не думал.
— Я вам дам два адреса. Нет, даже три адреса. Я дам вам очень хорошие адреса. Где Мозга периодически бывает.
— Мне мало просто адресов. Мне надо знать, когда там объявится ваш авторитетный приятель. Вам придется спросить их об этом. В процессе непринужденной беседы.
— Кого спросить?!
— Ваших адресатов.
— Но это невозможно!
— Вас о чем ни попросишь, у вас все невозможно. Вы, наверное, просто не хотите мне помочь?
— Но они не станут со мной общаться. Я человек не их круга.
— Так они, оказывается, относятся к дворянскому сословию? С генеалогическими корнями, прорастающими от времен Ивана Калиты. А вы простой, без роду и племени мещанин? Которому не по чину визиты в дома высшего света. Извините, не знал.
— Вы зря смеетесь. У них действительно генеалогия. У них еще деды щипачами и домушниками были. И матери содержательницами притонов. А их внуки дослужились до авторитетов.
— Ах, ну да, я забыл, что в нынешнее время дворянские звания впрямую зависят от продолжительности, частоты и режима отсидок. А вы пока еще не имеете таковых заслуг перед обществом. То есть даже не статский советник. Так вот, не статский советник. Хотите вы или не хотите, но эти дома вам придется посетить.
— Они все равно не станут со мной разговаривать.
— Ну хорошо, а подарок, не сопровождающийся длительными беседами, они от вас примут?
— Какой подарок?
— Очень дорогой подарок. Соответствующий самым изысканным вкусам высшего света.
— Я не понимаю, зачем я им должен дарить какие-то подарки?
— А вам не надо понимать. Вам надо только дарить. И свидетельствовать свое глубочайшее почтение.
— И вы отдадите мне расписку?
— Отдам.
— Хорошо, я попробую.
— Конечно, попробуете. Потому что у вас нет другого выхода…
— …Позвольте преподнести вам этот скромный, не соответствующий степени ваших заслуг перед обществом и нашему к вам безграничному уважению подарок, — сказал Степан Михайлович.
И вытащил из сафьяновой коробки золотой пятнадцатисантиметровый крест, который был микрофоном. И похожую на якорную, но только выполненную из чистого золота цепь, которая являлась антенной.
— Ну ты, в натуре, услужил, — поблагодарил в ответном слове за приглянувшийся ему подарок представитель высшего света. И тут же нацепил подарок на шею.
— Тяжелый, блин. Кило, наверное!
Раз тяжелый, значит, красивый.
— Ну че скажете?
— По кайфу железка! — оценила приобретение сидящая за столом братва.
